Книга Пани Зофья. У вас колесо отвалилось - Яцек Галиньский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Хорошо, что трамвайное кольцо было недалеко от больницы. Можно сесть, а толпа с покупками, сделанными в торговом центре на Банаха, ввалится в вагон позже. Как будто кто-то думает о людях. Да в жизни такого не дождешься. Мне тоже надо бы пройтись по магазинам, но ведь полиция так рано вытащила меня из дома. А вот другие могли сегодня приготовить обед без помех. Нет, такая честь не для меня! Меня же обокрали, и как жертва я являюсь первой подозреваемой. Хоть бы кто подумал, как мне помочь. Как бы не так. Мне пришлось отбиваться от глупейших обвинений. Выкручиваться из затруднительного положения. Я не могла почистить картошку и поджарить колбасу, как другие уважающие себя граждане. Нет, какое там! Я совершенно выбилась из сил. Палило солнце, и я уже чуть не падала в обморок.
Как, черт возьми, я докажу, что, когда убивали безногого, меня не было в доме? Думай, женщина! К сожалению, ничего не приходило в голову. Пустота. А если не пустота, то полная неразбериха. Там крутились бессмысленные, бесполезные мысли вроде давно известного мне рецепта дрожжевого теста с изюмом, который вспомнился мне, когда я взглянула на бледное, покрытое родинками лицо пробегавшего мимо типа. Подогреть стакан молока, остальное молоко влить в небольшую миску и распустить в нем дрожжи и так далее. Сколько людей бегало на поле Мокотовском, и большинство из них в обтягивающих черных костюмах. Женщины выглядели в них более естественно, а мужчины – как-то странновато.
Бегун на дрожжах замедлил шаг и бросил какие-то бумажки в переполненную урну рядом с трамвайной остановкой. Бумажек было немного, но их хватило, чтобы критическая масса достигла пика, и через минуту лавина, состоявшая из окурков, оберток и засморканных бумажных платочков, низверглась из урны на тротуар.
– Ты что наделал, идиот? – крикнула я в спину бегуну.
Он даже не обернулся. Не услышал, потому что в ушах у него были наушники. Надо бы догнать этого придурка, схватить его за костлявое плечо, но меня что-то удержало. Среди вывалившейся на тротуар кучи отбросов я углядела несколько использованных билетов для проезда в общественном транспорте. В урну я бы не полезла, но подобрать с земли – другое дело.
На билеты смотрели еще несколько человек, но я оказалась проворнее. Один билет был вчерашний, срок действия другого уже истек, но остальные действовали еще пятнадцать минут. Я подняла взгляд и гордо посмотрела на людей, а они смотрели на меня с удивлением. Завидовали. У меня было такое ощущение, будто я выиграла в лотерею.
И, как будто этого было мало, в голову мне пришла гениальная мысль. Я же в субботу ездила в магазин на трамвае. Надо только найти такой билет и предъявить в полиции отпечатанную на нем дату, чтобы доказать: в означенное время я была в другом месте и не могла проткнуть ножом тощее тело соседа. Хотя, может, и хотела бы. Вот бы еще найти чек из магазина – и я чиста как слеза. Никто мне ничего не сделает.
К сожалению, проблема состояла в том, что я всегда вынимаю из карманов ненужные вещи. Ну, может, и не всегда. Я начала так делать после того, как обнаружила в кармане зимнего пальто пирожное, унесенное с прошлой новогодней вечеринки.
Так или иначе я, руководствуясь требованиями крайней необходимости, должна была подробно исследовать содержимое урны, стоявшей на трамвайной остановке. Пережить новый опыт никогда не поздно. Обоняние у меня уже не такое острое, что, в данном случае, не так уж плохо.
Так же как в субботу, я уехала дальше, чем нужно, и вернулась к остановке. Хорошо, что урну, как всегда, не вытряхнули. Плохо, что, как и в тот день и в тот час, на остановке собралась толпа. А трамвай, как на зло, все не приходил.
Я подождала немного, но медлить было нельзя, и я двинулась к урне. Решительным движением смахнула на тротуар мусор, скопившийся сверху. Вчерашний мусор. Я поворошила его ногой. Несколько газет и пивных бутылок мне удалось вытащить без особого отвращения. Под конец я влезла во что-то омерзительно мокрое, склизкое. С этой гадостью мне не удалось справиться. Я подняла глаза, ища какое-нибудь орудие. Женщина средних лет обнимала плакавшую девочку.
– Не смотри, дочка, – приговаривала женщина.
Похоже, она и сама готова была расплакаться.
За остановкой рос запущенный кустарник, возле которого валялась палка, наверняка обгрызенная собаками. Довольная, я подняла палку и этим великолепным орудием в минуту разворошила пол-урны. Люди, стоявшие на остановке, посмотрели на меня с уважением. Им самим такое в голову бы не пришло. Они недоверчиво покачивали головами. Погодите, это еще не всё.
Я рассыпала мусор по всему тротуару, чтобы легче было рассмотреть, что там есть. Спасибо палке, сильно нагибаться мне не пришлось. Увы. Ничего похожего на билеты. Вообще ничего. Люди теперь покупают месячные или квартальные, а они еще дороже. Сейчас мало кто готов поделиться билетом на одну поездку.
Вот беда. Самый нижний слой в урне слежался так плотно, что расковырять его палкой никак не получалось. Палка гнулась и грозила сломаться. Рисковать не было смысла. Я огляделась. В голову ничего не приходило. Люди отворачивались, не желая быть свидетелями моего поражения, но я не сдавалась. Я не раз видела, как городские службы приезжали на грузовике и выскочивший из него человек одну за другой вынимал из урн железные вкладки и высыпал их содержимое в грузовик.
Стоя по щиколотку в рассыпанном мусоре, я засучила рукава и схватилась за ручки. Послала скептикам торжествующую улыбку и потянула урну вверх.
– Матерь Божья. – Мне показалось, что у меня сейчас позвоночник треснет.
– Вы что делаете? – крикнула какая-то женщина.
– Я справлюсь, – процедила я.
В глазах у меня потемнело, но мне удалось выворотить урну и пристроить ее в цементном гнезде повыше.
– Никто не хочет помочь? – укоризненно спросила я у людей, которые притворялись, будто не видят, как пожилая женщина выбивается из сил.
Какой-то молодой человек деликатно тронул меня за плечо:
– Прекратите, пожалуйста.
– Не хочешь помочь – не мешай, – жестко ответила я. – Отойди.
Вера творит чудеса. Я не позволила себе впасть в уныние.
Никто не предложил помочь, хотя мне оставалось поднять урну всего на несколько сантиметров. Кто-то качал головой, кто-то делал вид, что не понимает, что мне нужно.
Они были как кровожадные зрители античных игрищ. Они, свидетели
